Михаил Моргулис
Норвежец Генрик Ибсен и его пьесы были необычайно популярны в конце аж позапрошлого и начале прошлого века, да и после некоторого забвения продолжали ставиться в Европе и Америке. В начале ушедшего века он считался одним из лучших писателей-психологов, в вопросах понимания женского духа и стремления этого духа к свободе. В то время это было актуально, потому что высказывания женоненавистника Ницше, «идешь к женщине – бери плетку» и «мужчина для войны, женщина для мужчины» были чрезвычайно популярны. Понятно, что сейчас эти вопросы кажутся архаичными и смешными, потому-что во времена произошедшей женской эмансипации, вопрос о свободе женщины в цивилизованном обществе не обсуждается никем, кроме радикальных феминисток. И тем не менее театры мира время от времени возвращаются к Ибсену. Кстати, в России до революции пьесы Ибсена были особо популярными, потому-что с подмостков театров ибсеновские призывы к свободе женского духа передавались в общество и были импульсами для интеллигентных женщин России в борьбе за свою свободу. Вопрос в другом, были ли они лишены этой свободы? И вообще, происходила ли эта борьба в реальной жизни? Впрочем, если вспомнить Анну Каренину, то какие-то семейные разборки происходили. Ну а женщины из низов России Ибсена не знали. Впрочем, кто и сейчас в арабских или африканских странах борется за духовную свободу женщины?
Но тем не менее театры возвращаются к ибсеновским героиням, в том числе и динамичный Сарасотский Асоло театр во Флориде, который поставил спектакль «Женщина с моря». Изюминка этого проекта в том, что постановку осуществил Андрей Малаев-Бабель, внук убитого сталинскими опричниками знаменитого писателя Исаака Бабеля. Андрей Малаев-Бабель известный в Америке русский режиссёр, поставивший пьесы Чехова, Гёте, Сервантеса. Выпускник знаменитого Щукинского училища, педагог и режиссёр следует в своей работе традициям Константина Станиславского, Евгения Вахтангова, Михаила Чехова. Но видит в их опыте не догматические учения, а потому в его работах большое внимание уделяется искусству жеста, т.е. пантомиме. Но не ставшей традиционной пантомиме Марселя Марсо или цирковой пантомиме Полунина, а в пантомиме особо дополняющей слово актёра. Пантомиме, дающей этому слову возможность прозвучать с максимальным наполнением. Пантомиме, ставшей каскадом сценических движений. Вообщем, этот талантливый режиссёр, знающий толк в модернизме, но сохраняющий ценности русского театра, много поработал в Вашингтоне, а сейчас успешно учит и творит в солнечном штате – Флориде.
Но вернёмся к спектаклю «Женщина с моря», который в эти дни идёт в Сарасоте . Ибсен написал эту пьесу в 1888 году. Она ставилась, как мы упоминали в России, была очень популярна, а потом, её более ста лет к ней не возвращались. Ну, советская власть почему-то возражала, идеи казались не актуальными, мол, революция освободила женщин, а они продолжают вздыхать и бунтовать. Но потом МХАТ эти спектакли возобновил, ну и закрутилась пьеса в некоторых провинциальных театрах. И вот сейчас, дошло до того, что русский режиссёр поставил норвежского автора в Америке. Когда-то критики писали, что женщины Ибсена добиваются права в выборе любви. Наверное, это правда. Думаю также, что для женщин Ибсена важна возможность не только в свободном выборе любви, но и в том, чтобы отпустить на свободу дух души, не прятать его бунтующий характер под маской благочестия, вышивания, принятого фальшивого стеснения, показной скромности, а отпустить его, простите за банальность, как птицу на свободу, другими словами, на всеобщее обозрение. Так мне грешному кажется. Вот что писали об этом в старых литературных энциклопедиях, без указания имени критика :
«Ибсен, исповедует своего рода культ женщины, он верит в то, что женщина сбросит оковы бессознательности раньше мужчины и что её путь не менее индивидуален. Это ярко отразилось в пьесе– «Женщина с моря». Здесь преуспевающая пара супругов сталкивается с тем, что приезжает давний возлюбленный жены, «с моря», который хочет её увести прочь. Этот возлюбленный – типичный «человек инстинкта», «варвар», полная противоположность её мужу-интеллигенту. Обычная динамика подобных сюжетов, как правило, необоснованно трагична, и в итоге женщина либо обречена погибнуть, либо уехать с доблестным покорителем. Её метания, которые воспринимаются как ужас неизбежности, вдруг оказываются поиском своей нераскрытой индивидуальности: как только муж готов смириться с её выбором и дать ей полную свободу, обнаруживается, что «человек с моря», то есть неинтегрированный анимус, не более чем миф, и она остается с мужем. Сюжет при столь беглом описании может показаться банальным, но его неожиданность и мятежность в том, что всячески подчеркивается именно индивидуальность жены, которая должна быть освобождена, и её возможность остаться с мужем появляется только после того, как он осознанно её отпускает. Ключ к пьесе в том, что он находит в себе силы преодолеть «комплекс патриарха», то есть свои социальные и биологические права хозяина, которые ядом проросли от осирического эона».
Вот так! А мужья жили и не догадывались, что в них сидит «комплекс патриарха»
А вот, что после постановки этой пьесы в МХАТЕ отметила советский критик Иллария П.( так она подписалась) : «В пьесе два любовных треугольника, на первый взгляд, не имеющих между собой ничего общего, но на поверку оказывающихся абсолютно идентичными. Треугольник первый: Вангель-Элида-Неизвестный. Треугольник второй: Арнхольм-Болетта-Люнгстран. В обоих случаях женщина должна сделать выбор. В обоих случаях в основе сделанных выборов (причём сделанных не по законам романтического жанра, что немедленно превращает пьесу из красивой печальной легенды во вполне реалистическую историю) будет лежать одна и та же причина – стремление к личностной свободе. Причём если Ибсен в пьесе говорил именно о личностной свободе женщины, ибо являлся сторонником уравнивания прав между мужчиной и женщиной, которая была тогда в весьма зависимом от мужчины положении, то сейчас, когда упомянутая проблема неактуальна, смысл пьесы расширился до общечеловеческого: в спектакле речь идёт о личностной свободе человека как такового – без различия пола, возраста, социального положения».
Вот так превратили пьесу о женских стремлениях, в пьесу призывающую к революционной свободе угнетённых народов.
Я же увидел в Сарасоте норвежскую сагу прошлого, в которой играли актёры в прекрасно сшитой одежде той эпохи (так и хотелось самому в ней походить), с добротным художественным оформлением, с симпатичными старающимися из всех сил актёрами, среди которых несколько были достаточно высокого класса. Актёры старались говорить по-английски с норвежским акцентом, до нас доносился бунтующий шум моря, и под весь этот романтический антураж женщины избирали мужчин, согласно желанию своих сердец. Когда-то я видел в Вашингтоне, как гениальный Любимов вымуштровал средних американских актёров так, что они почти прекрасно сыграли «Преступление и наказание» Достоевского. Талантливому и очень вдумчивому Андрею Бабелю в своём спектакле удалось достичь многого, но не всего. Хотя он и создал яркий спектакль, выглядевший, как отличная картина из области реализма. Тут ни к месту вспоминать его знаменитого деда, но ради красного словца замечу, что ибсеновской Конармии здесь не получилось. Хорошо, правильно, добротно, но чего-то не хватило. Лёгкости, той неописуемой лёгкости, которую создаёт индивидуальное мастерство актёра. Да, вот что ещё интересно, временами мне казалось, что эти норвежские женщины с их прекрасными глазами, наполненными мечтой о счастье, играют в пьесе Чехова, и что-то совпадало, они действительно были сёстрами, но просто вместо русского вишнёвого сада были норвежские скалы.
А ещё я нашёл чего мне не хватало в рассуждениях норвежского драматурга, и открылось это в высказывании об Ибсене автора гениального «Самопознания», российского философа Николая Бердяева, вот только малая часть: «Женщина всегда играет у Ибсена роль творческого возбудителя. Ибсена, как и Достоевского, интересует не столько психология людей, сколько проблемы духа. Но Ибсен не знал христианского соединения восхождения к Богу с нисхождением к людям, тайны богочеловеческой любви. Творческий путь Ибсена и есть искание божественной высоты человеком, утерявшим живого Бога».
И всё же, всё же, я уловил в этом спектакле не только женские страдания ушедшего времени, не только назидание, и умственные выводы прошлого, но увидел во всём этом сказку. Я услышал голос моря, которое наполняет восторгом и мукой сердца норвежцев, я увидел их глаза затуманенные радостью общения с их морем, с их дикими фиордами и суровыми скалами. Вообщем, я увидел северную сказку. И всё сразу стало расчудесным. Уже не важны были недотянутые места, сентиментальная трактовка сказанных фраз, рядом со мной шумело великое море, и всё покрывал прекрасный туман жизни. И легко понималось, что это творение создал невидимый прекрасный Творец. А я вспоминал стихотворение, написанное кем-то в России о пьесе «Женщина с моря», и там были такие строчки:
«Белые тучи над морем парят,
В даль уплывает белый фрегат.
Белые чайки кричат за бортом,
Женщина в белом грустит о былом»
P.S. Здорово старались и играли все актёры: Бенджамин Боквэлт , Кэти Каннингем, Саммер Дон Уоллес, Меган Дэлэй, Люк Бартоломей, Джон-Майкл Миллер, Джефф Нокс, Джейк Стали, Брендан Раган, Линдсей Торнквист, Кристофор Уильямс, Зак Уилсон, но трёх первых я бы отметил особо. Они, как говорила Раневская, «не играли, а жили».
